Михаил Дурненков, Юлия Тупикина и Ринат Ташимов рассказывают о своём участии в лаборатории LARK+Любимовка 2017 в Нью-Йорке

 

В начале октября трое драматургов отправились в США, чтобы совместно с американскими коллегами поработать над переводом, адаптацией и читками своих пьес. Михаил, Юлия и Ринат делятся своими впечатлениями по горячим следам. 

Куратор программы с российской стороны Евгений Казачков, исполнительный директор Театрального Центра им. Вс. Мейерхольда Екатерина Алексеенко, драматурги Ринат Ташимов, Юлия Тупикина, Михаил Дурненков

 

О ЛАБОРАТОРИИ

 

Юлия Тупикина: Вся эта поездка была невероятная – мы невероятным образом получили визы в полупустом посольстве, невероятно тепло нас принял Нью-Йорк, и невероятно продуктивно мы работали над переводом моей пьесы "Вдох-выдох".

 

Михаил Дурненков: Трудность была одна – разница во времени. Нет, вру! Была еще одна – за окном нашей репетиционной комнаты, пока мы сидели и кропотливо работали над каждым словом моей пьесы "Война ещё не началась", шумел, гудел, светился всеми огнями и звал к себе не засыпающий ни на секунду, великий и бездонный Нью-Йорк.

 

Ринат Ташимов: Процесс перевода и адаптации происходил по абсолютно театральным закономерностям. Эта система – гениальное изобретение. Потому что вовлечены автор пьесы "Шайтан-озеро", то есть я, американские актёры, режиссёр, драматург-адаптатор, непосредственный переводчик пьесы и переводчик, который отвечает за устную коммуникацию во время работы между мной и англоговорящими участниками. 

Первый рабочий день и общее знакомство всех участников лаборатории

МД: Переводчик-interpreter, которая помогала нам общаться в процессе репетиций, конечно, была бесценна. И удивляло всеобщее уважение к автору, который в России является причиной всего, что «пошло не так и спектакль не получился». Вообще Штаты – это одна из драматургоцентричных стран, поэтому сразу чувствуешь себя главным в театральном процессе, и это ощущение согревает и одновременно кружит голову.

 

ЮТ: Я лично убедилась, насколько ценной является работа в команде, насколько полезно работать вне иерархий.  

Устный переводчик Саша Шарова, Юлия Тупикина, переводчик пьесы "Вдох-выдох" Джон Хэнлон, модератор дискуссии после читки драматург Мона Мансур

РТ: То есть, вот существует вариант перевода пьесы, артист при тебе его произносит, проигрывает, и в реальном времени, буквально за столом возникает театр, и в этот момент мы понимаем, работает это или нет. Режиссер тут же разбирает роль с актером, уточняет контекст, мотивации персонажа и можно внедрять какие-то тонкости в перевод уже на другом, более ювелирном уровне, чтобы возник подтекст, который вкладывался в русскоязычный текст.

 

МД: Члены моей команды очень удивлялись, что я постоянно извиняюсь перед нашим режиссером Грэмом за то, что время от времени залезаю на его территорию. «Обычно это такой сразу бэмс у автора и режиссера, файтинг» - говорит Кэти Болдуин, мой драматург-адаптатор, и энергично показывает столкновение двумя кулаками. К слову сказать, Кэти трудится в гораздо более жестких и конкурентных условиях музыкального театра и пишет мюзиклы. Да и не мудрено, если у тебя муж композитор. А, может, я путаю причину и следствие. 

Переводчик пьесы "Война ещё не началась" Анна Айзман, драматург-консультант Кэти Болдуин, режиссёр Грэм Шмидт, драматург Михаил Дурненков, устный переводчик Анна Зицер

 

ОБ АКТЁРАХ

 

РТ: На читках в России моя пьеса «Шайтан-озеро» воспринималась немного как экзотика, которая где-то вообще непонятно где, а уж для американцев так и подавно это другая вселенная. И это меня беспокоило. Изначальный драфт перевода был сделан так, что после первого прочтения никто особо ничего и не понял, какое-то даже недоумение было, хотя над шутками смеялись. Пришлось всё объяснять артистам, много рассказывать о моей деревне, что в пьесе придумано, а что реальность. В результате они заявили – понятно, у тебя «там» нет границ между реальностью и вымыслом, так мы и будем воспринимать мир этой пьесы.

 

МД: Очень помогло, что попались умные актеры, и они много внесли в текст. Спешу заострить внимание – здесь полезны не хорошие, а именно умные. Хотя мои актеры были не только умные, они вообще были потрясающие, настоящая американская школа. 

Читка пьесы Михаила Дурненкова "Война ещё не началась", актёры Миа Катигбак и Роберт Стэнтон

РТ: Удивила мобильность актеров, их маниакальная вовлеченность. Либо это нам всем так повезло с ними, либо они там все такие. Не знаю. Вообще, я в восторге от команды, которая у нас сложилась.

 

ЮТ: В моей группе из шести актёров двое были русскоязычного происхождения. И мы все дружно обсуждали, как лучше перевести то или иное слово и даже явление. Поэтому текст пьесы предстал передо мной как статья из википедии с гиперссылками, по которым вываливается новая статья: шансон, Кубань, кубановедение, Шуфутинский, Марина Журавлёва, быть нормальным, казак, лезгинка, взятка, быть другим.

Исполнительница роли Латифы в пьесе "Шайтан-озеро" Флоренциа Лозано и драматург Ринат Ташимов

МД: Удивляло только, что каждые полтора часа по требованию актерского профсоюза устраивается десятиминутный перерыв. Как по мановению волшебной палочки, как бы ни были все увлечены работой, на любом полусло – при объявлении помощником режиссера перерыва, все тут же, как в игре «море волнуется раз», замолкают. Лица приобретают отрешенное выражение, в руках появляются телефоны, сэндвичи и стаканчики с кофе, все расходятся по театру, как тени. Через десять минут с той же ноты, с того же градуса накала все одновременно врываются в бой, будто их включили одним пультом. Хоть русскому глазу это и кажется смешным, надо сказать при такой системе перерывов устаешь действительно гораздо меньше и в конце дня ощущение, что мог бы поработать ещё.

 

ОБ ОТКРЫТИЯХ

 

РТ: Сам момент трансформации текста даёт какое-то другое понимание русского языка, начинаешь чувствовать его границы гораздо дальше, чем ты их чувствовал раньше. Потом начинаешь замечать свои ошибки, те которые раньше не видел, думаешь – ага, так вот делать я не буду. Или, наоборот, о, вот эти «неправильности» работают.

  

Исполнительница роли Старухи в пьесе "Шайтан-озеро" Линн Коэн, устный переводчик Ассоль Абдуллина, драматург Ринат Ташимов, переводчик пьесы Бэла Шаевич

МД: В какой-то момент я понял, что актеры помогли мне понять что-то новое про свою пьесу, про то, как она устроена. Я даже неожиданно для себя сумел сформулировать, что именно произошло в одной из сцен моей пьесы.

 

РТ: Самые интересные моменты перевода возникали, когда изначальный контекст приобретал другой акцент, но при этом очень остро ложился на реальность и характер американского восприятия.

 

ЮТ: Оказывается, взаимоотношения человека и государства в США имеют те же болевые точки, что и у нас на родине, и найти сходство помогло как раз обсуждение. Мы нашли общий смысл, общий язык – такая гуманитарная миссия LARK. В этом процессе не было трудностей, и он мог бы стать ещё тоньше, если бы я лучше говорила по-английски, ну я, конечно, буду работать над этим. Потому что не скажу за всю Америку, я не видела её, но Нью-Йорк стоит того, чтобы говорить на его языке.

Читка пьесы "Вдох-выдох". Актёры Марк Пучинский и Руфус Коллинз

РТ: Честно говоря, возникло новое ощущение языка как такового. Как в мультсериале «Рик и Морти»: есть бесконечное количество реальностей, и в каждой – нет границ. Конечно, я знал, что каждый язык уникален и внутри каждого есть неограниченные возможности, но именно прочувствовать это мне не доводилось. Но как бы там ни было, думаешь (но молчишь) о том, что русский язык – самый великий и могучий. По-моему, крупно повезло тому, кто имеет возможность писать на русском, так что предлагаю всем гордиться этим фактом. Такая вот капля патриотизма, не сочтите за фарс.

 

О РЕЗУЛЬТАТЕ

 

ЮТ: В результате все три читки получились удивительно яркими, артистичными, публика живо реагировала, это было цельно, зрело. 

Такой способ работы следует запатентовать и продавать за большие деньги как лучший способ переводить пьесы.

 

РТ: Я на читке даже растерялся от бурных реакций – американцы любят посмеяться больше, чем мы.  

Драматург Михаил Дурненков, устный переводчик Анна Зицер и режиссёр Грэм Шмидт

ЮТ: Что является самым ценным во всей затее с обменом – это то, что мы как маленькие Махатмы Ганди боремся с войной: мы выстраиваем культурные мосты там, где опять какое-то охлаждение, ненависть из телевизора, закрытые границы, озверение и средневековье. Человек с помощью искусства обращается к человеку, к его вненациональной душе, к замыслу божьему. Искусство говорит: мы рождены не для ненависти, а для любви, мы не у**ки, чтобы бесконечно воевать.

 

Читка пьесы "Вдох-выдох". Актёры Марк Пучинский и Никомэ Андерсон

РТ: После финальных показов и обсуждений, когда мы собрались всеми командами и организаторами, Джон Айзнер – художественный руководитель Ларка - рассказал, как у его детей в одном и том же возрасте происходил случай: ночью они просыпались и кричали, хватаясь за ступни, а на следующий день выяснялось, что ноги выросли на целый размер. За ночь! Вот, пожалуй, с нами так и происходило: после каждой репетиции «размер ноги» у нас увеличивался. Бытовая мистика, как я люблю. Круто, короче. До сих пор отжить не могу.   

 

ЮТ: Такие лаборатории очень важны сейчас, когда желающие строить, а не разрушать, созидать, а не бомбить вдруг почувствовали себя меньшинством. Недаром у пьесы Миши «Война ещё не началась» появилось название «Are We At War Yet?» Может, мы отапливали космос маленькой буржуйкой, но мы хотя бы попробовали.