Интервью с драматургом Анастасией Василевич
8 сентября на «Любимовке» прошла Fringe-программа — читки пьес, исследующих новые формы и расширяющих язык театра. По просьбе редакции блога ридеры фринджа сформулировали вопросы к драматургам, чьи тексты вошли в программу дня. Публикуем интервью с Анастасией Василевич, автором текста «IS MY RAVE».
Как ты себя идентифицируешь в театральном процессе, как обозначаешь себя и то, чем занимаешься?
Я театровед и куратор, драматургией занимаюсь около трёх лет. Так случилось, что мои тексты сразу выходили под проекты либо были опубликованы, но не звучали в рамках конкурсов. Сейчас позиционирую себя как театровед и драматург, исследовательница «новой драмы». Вопрос идентичности стоит остро, правда, сейчас не всегда понятно, кто чем занимается внутри театрального процесса, особенно в Беларуси. И это здорово, если говорить о взаимопроникновении теории и практики.
В чём для тебя особенности написания очень личного текста, если сравнивать с более отстранённым опытом?
Отвечаю на этот вопрос в день показа и понимаю, что ответ сильно изменился с тех пор, как я впервые подумала о презентации текста на «Любимовке». Когда пишешь вербальный текст, за ним можно скрыться. Даже в документальных пьесах можно спрятаться за буквами, потому что нельзя знать наверняка, что документальное, а что нет. А за документальными видео, которые являются частью партитуры, скрыться невозможно.
Мне близок автоэтнографический подход (о том, как это можно назвать кроме «гонзо-опыт» и автобиографическая основа, я узнала на драматургической лаборатории Элины Петровой — спасибо ей). Применяя его, автор изначально берёт свой опыт и опыт среды, деконструирует их, заново собирает и облекает в текст. Как театровед я долго думала, почему многие состоявшиеся мужчины-драматурги скептически говорят о волне «эмоциональных текстов». Мол, первая пьеса всегда про драматурга, в вторая, будь добр_а, пиши уже не о себе. Иначе получается канитель лирики и ностальгии, которая никому не интересна. А мне интересна по опыту ридерства конкурсов. Тут, кстати, есть гендерный аспект. В основном, «личные» тексты приписывают женщинам. Но это не всегда так. Те же тексты Сары Кейн или Гришковца, которые мы считаем классическими в контексте «Новой драмы», тоже в каком-то роде свидетельские, отчасти автобиографичные. И мы не говорим с негативными коннотациями, что они очень эмоциональны. Наоборот, именно это в них и сработало. Новая искренность и уязвимость 2020-х — как раз про возможность не скрывать личные истории. Да и Тригорин записывал в блокнот то, что происходило с ним «здесь и сейчас». Просто я ещё и сам «блокнот» показываю.
Как родилась форма «IS MY RAVE»?
Мне хотелось создать документальную рефлексию (она все ещё длится) о том, что я и мои белорусские друзья, молодое театральное сообщество, пережили за 2020 год. От пандемии до августа. Правда, рефлексировать над тем, что продолжает происходить, сложно, поэтому я решила работать с событиями, которые не планировалось фиксировать. Открыла фотогалерею и поняла, что видео подходят идеально. Они изначально художественны, ведь если мы включаем камеру, то выстраиваем кадр и хотим получить конкретные смыслы. Оказалось, что весь 2020 год мы по поводам и без повода праздновали Новый год — обычный, старый, чей-то день рождения, приезд и так далее. Потом стало понятно, что пьесой должна стать именно партитура с разъясняющими комментариями. Как развернутая экспликация периода жизни конкретных людей на фоне социальных событий. Где многое, очень многое остаётся за кадром.
Видеопартитура имеет четкую инструкцию к тому, как к ней стоит «прикасаться». Если мы находимся на территории театра, материал может быть трансформирован персоной, его представляющей. Что ты думаешь: это избитая и старая парадигма режиссёра, который может что-то менять? Как быть с «касаниями» к твоему высказыванию?
На «Любимовке» мне очень повезло с режиссёром. Элина Куликова изначально проговорила, что у неё в этот раз прикладная функция. Она постаралась очень нежно транслировать текст, сохранив его форму. А если говорить про присутствие этой пьесы в арт-пространстве, будь то театр или галерея, то инструкция важна. Всё-таки текст существует в нескольких планах. Но я уже готова отдать его на интерпретацию режиссёру, если у нас совпадёт понимание, зачем это делается. Это главный вопрос, который режиссёр или креатор проекта должен себе задавать. Если хочется полностью изменить текст автора, не важно, интермедиальный он или классический, может, стоит взять другой или создать самому?
Есть что-то, что ты не смогла оставить в памяти телефона или своей лично и жалеешь об этом?
Я вроде умею отпускать. Но сейчас учусь заново, выхожу на продвинутый уровень. Это особенно остро чувствуется в современной Беларуси. Провожать, закрывать, принимать. Слова к глаголам можно подставить разные. А вот касательно партитуры — сложно было ограничить количество видеозаписей и их временные отрезки. Потому что в моей голове ценно всё. Но как раз эта видеопартитура терапевтична — это один из проработанных периодов жизни.
Над материалом работала Анна Юсина