Интервью с драматургом tester98.

 

Драматург из Минска tester98 не раскрывает своего имени, не контактирует с командой читки и соглашается на интервью только по электронной почте. Он написал сложносочиненный текст «Dark room» по биографии своего знакомого и «национальной биографии». Мы поговорили с автором о темах и методах работы.

 

 

Ввиду того, что вы скрываете своё имя, можно подумать, что текст автобиографичен.

 

Текст биографичен, но без приставки «авто». 1998 год — год рождения героя, который давал интервью для написания текста. 1995 год — мой год рождения.

 

Как вы нашли героя? Какая история предшествовала написанию пьесы?

 

Мы познакомились на сайте знакомств в 2017 году в Минске. В 2019, когда я работал в Брюсселе, продолжили наше общение. В 2020 решил зафиксировать биографию знакомого. В 2021 идея биографии трансформировалась в текст «Dark room».

 

Фраза dark room многозначна. Это и темная комната для БДСМ-игр, и компьютерная игра, и детская страшилка про черную-черную комнату. Это что-то про адреналин и страх. Как развивалась ваша мысль относительно названия текста и этого мотива? Что было для вас важным и определяющим?

 

Если перенести ассоциативный ряд на контур республики, откуда мы родом, то, возможно, появится ещё больше ассоциаций. Dark room как территория насилия, так и территория безумств, анонимности и предчувствия.

 

Какие вопросы вы ставили перед собой, когда писали «Dark room» и какие хотели поставить перед адресатом — читателем, зрителем, режиссёром?

 

Когда я собирал, расшифровывал, монтировал текст, у меня не было задачи поставить какие-то вопросы. Этот процесс был больше похож на создание полотна посредством раскрытия биографии через драг-трипы и политические события. Когда коллаж текста собрался воедино, в результате, сам текст и выдал вопросы. Но не было желания понять, какие. А насчёт цели написания — для меня это было похоже на медитацию. Ведь люди собирают пазлы для того, чтобы отвлечься.

 

Ваш текст сложен по форме, его интересно разгадывать, раскладывать на разные смысловые и визуальные пласты. Как вы его конструировали?

 

Весь текст был написан в заметках на айфоне. Изначально конструировался «скелет», ключевые блоки. Далее в блоки вставлялась расшифровка интервью. Затем интервью перекрещивалось с художественно-концептуальным решением. Далее — монтаж и смысловая шлифовка текста. В какой-то момент заметка на айфоне слетела, и текст был уничтожен. Пришлось всё восстанавливать по памяти, но что-то вспомнить было невозможно.

 

После прочтения пьесы я зафиксировала несколько слов, которые показались мне смыслоопределяющими для текста: травма, распад, сила. Почему вам важно говорить про личную и коллективную травму?

 

Мне не нравится слово «травма», это понятие классифицирует человека или предмет как жертву. Кажется, что понятие «инициация» больше подходит для ключевого слова текста. Инициация как процесс проявляет в себе болевые ощущения. Поэтому хотелось бы больше говорить про коллективную инициацию (где «я» есть неотъемлемая часть коллектива), но не воспринимать ее как «травму» или как «инициацию жертвы». Также само событие коллективности (собранности, общности) обладает неожиданным соединением полярных и не пересекаемых объектов. И если до создания общности объекты были в разных точках на разных плоскостях, и пусть даже враждебных или скрыто-враждебных, в коллективе они находятся в одном пространстве и двигаются в едином векторе. С другой стороны, никто не знает внутреннюю составляющую соседнего инструмента. И, скорее всего, если вскрыть личностную (не техническую) составляющую инструмента, а инструмент (объект) назвать «человек», всё может разрушиться.

 

В чём заключается коллективность, общность?

 

Это реальная история парня, который по вебкаму зарабатывает деньги и отправляет их в фонд помощи потерпевшим от репрессий режима. В этом, как мне кажется, есть общность. Даже будучи не человеком, а предметом (собственно, к нам режим и относится как к предмету), ты находишь силы не стать жертвой, а через самопризнание себя обьектом сделать из себя оружие. Ведь тема партизанов — это один из основополагающих мифов белорусского самосознания, особенно на госуровне. Так выглядят партизаны в 2021 году. И партизанская война ведётся.

 

Почему вы решили отправить пьесу на «Любимовку»?

 

Всё просто. Мне хотелось отправить на «Любимовку» текст с белорусской повесткой.

 

Когда вы писали текст, думали ли вы о его публичном будущем? Была ли изначально цель высказаться на политическую тему в художественной форме в публичном пространстве?

 

Думаю, что читка — это уже высказывание в публичном пространстве. Мне даже нравится, что текст будет прочитан в государственном театре «Современник», который, как я понимаю, страдает от современности [речь идёт о проверках, которым театр подвергся после премьеры спектакля Бениамина Коца по пьесе Рината Ташимова «Первый хлеб» — прим.ред.]. Мне нравятся зоны парадоксов, хеппенинг в хеппенинге.

 

Планируете ли смотреть читку в записи? Интересна ли вам дальнейшая жизнь текста? Какое будущее пьесы было бы для вас идеальным?

 

Да, мне было бы любопытно посмотреть читку в записи. К сожалению, про идеальное будущее не могу рассуждать. В Беларуси и России постановка этого текста, скорее, невозможна, либо возможно её представление в перформативном формате.

 

Есть ли у вас потребность продолжать писать?

 

Я редко пишу, это хобби. Будет желание — обязательно напишу ещё. Пока времени и желания нет.

 

Думали ли вы сделать драматургию своей профессией? 

 

Писать для театров я не смогу. А писать так, как хочется, — смогу. Но на «так, как хочется» не заработаешь на жизнь. Поэтому — онли фанс, как говорится.

 

Дизайн изображения: Наташа Шендрик