Интервью с драматургом Олжасом Жанайдаровым

В этом году пьеса Олжаса Жанайдарова «Распад» была включена в off-программу «Любимовки». Как драматург Олжас участвует в фестивале третий раз, но в первый – как его арт-директор. О структурности мышления и творчества – в нашем интервью.

Как вы начали писать пьесы?

Я в драматургию пришел довольно поздно, можно сказать, уже сформировавшимся писателем: я писал рассказы, повести, то есть прозу, это было, когда я учился в институте, в школе до этого писал стихи. И даже каких-то локальных успехов добивался: ездил на форумы молодых писателей в Липках и Переделкино, у меня выходили тексты в различных сборниках, литературных журналах, но всё же я смутно чувствовал, что у меня есть какой-то полоток в моем творческом развитии, и я не понимал, почему. До того момента, пока не осознал, что у меня драматургическое мышление. Это произошло, когда я написал свою первую пьесу «Двое в кафе». Она сходу попала в лонг-лист драматургического фестиваля «Премьера», хотя до этого я со своими прозаическими вещами, в общем-то, подобных успехов не достигал, то есть я попадал в сборники, меня приглашали на семинары, но, чтобы подняться на ступеньку выше – этого не происходило. И тогда я вспомнил, почему мне очень многие ребята, друзья, знакомые, коллеги, которые читали мои работы, говорили, что у меня очень кинематографические произведения. Я понял, что мыслю сюжетом, характерами, диалогами. Поэтому в прозе какие-то вещи не давались – просто потому, что там требуются другие умения, навыки, мышца другая развита у прозаика. Когда я осознал, что драматург, то стал писать именно пьесы, появилось признание. Уже со второй пьесой «Беруши» я выиграл сразу два конкурса: «Евразия» и «Свободный театр».

Драматургическое мышление в жизни как-то помогает или оно просто есть?

Не знаю, может быть, структурировать всё происходящее помогает. А так я экономист по образованию, возможно, корни драматургического мышления там кроятся. Мне всегда хорошо давалась математика, мне нравится планировать, упорядочивать. Всё это позволяет мыслить системно, видеть, где начало, середина, и конец.

Как писался «Магазин»?

Эта история основана на документальном материале, на реальных событиях. Материал я собирал опосредованно, я не разговаривал с участницами тех событий, они на тот момент уже уехали к себе на родину. Я штудировал СМИ, много общался с правозащитниками из организации «Гражданское содействие» и активистами движения «Альтернатива», которое занимается освобождением людей, попавших в трудовое рабство. Когда стала складываться история, я сразу понял, что это не будет документ в чистом виде. Мне захотелось исследовать саму природу рабства на примере этой ситуации: откуда оно сегодня возникает, нет ли здесь обобщающего смысла, надсмысла, идеи, что это насилие неслучайно, что это часть системы насилия. Так родилась эта история, причем она изначально задумывалась как сценарий. Мы обсуждали ее с кинорежиссером Тимофеем Жалниным, было большое желание сделать фильм, но, к сожалению, этого не случилось, поэтому появилась пьеса, она была представлена на «Любимовке» в 2014 году. Затем текст поставил в Альметьевском драмтеатре Эдуард Шахов, спектакль был номинирован на «Золотую Маску» в нескольких номинациях.

«Распад» основан на реальных событиях?

Нет, это художественная история, хотя, конечно, какая-то документальность тоже здесь присутствует. Вообще, я  обычно не работаю с чистым документом, с вербатимом как таковым. Замысел возник из разговора с режиссером Еленой Ненашевой, собственно, пьеса писалась для Лены и для конкретных артистов. Была задача написать текст о безумии, причем именно в медицинском смысле, я не понаслышке об этом знаю, то есть мне доводилось сталкиваться с ситуациями и наблюдать людей в подобном состоянии. И в целом, так уж получается, что в творчестве я сосредоточен на предельных человеческих состояниях: в моих пьесах люди чаще всего находятся на грани, как психологической, так и физической. Они испытывают голод как в «Джуте», или существуют в экстремальной трудовой эксплуатации, как в «Магазине», или находятся под прессом государства, как в «Алдаре». В моих текстах, как правило, не бывает комфортного существования.

Поэтому мне была интересна тема безумия, сумасшествия, я начал работать с источниками: читал специализированные форумы, искал людей, что называется, в теме, общался с врачами – так возникла эта история. Было понятно, что есть два героя, муж и жена, и вот появляется эта болезнь, нечто, разрушающее их отношения. Такая немного бергмановская история.

Обсуждение после читки получилось очень интересное. Были вопросы про финал, и у меня уже позже такая метафора родилась, что это такой финал Шрёдингера, по аналогии с известным экспериментом: коробка закрыта, и мы не понимаем, кот жив или мертв. Здесь так же у зрителя возникает непонимание, герой жив или нет, и я подумал, что герой может быть и жив, и мертв одновременно. Я сам не хочу вскрывать эту коробку, пусть каждый додумывает сам. Я вообще фанат создания полей интерпретаций, фанат многозначности. И меня радует, как автора, что все всё по-разному воспринимают: кто-то думает, что герой умер, кто-то думает, что он жив, принял эту ситуацию, пришел, в шутку надев бумажные крылья, третьи думают – «а, может быть, это всё ее галлюцинации», а четвертые – «а, может быть, она умерла и всё это видит уже в загробном мире?» И для меня, как для автора, это чистый кайф – ведь чем больше интерпретаций, тем круче. И свою задачу, как автор, я в таком случае выполнил.

Как вы пишете пьесу? У вас есть изначальный план?

Как я уже говорил, я скорее структурный человек, когда пишу, у меня есть некая система в голове, есть план. Но это не превращает письмо, как можно подумать, в скучный автоматический процесс. Я для себя это воспринимаю так: вот знаете, в поездах есть табличка с маршрутом рядом с дверью, где сидит проводник. И когда смотришь в нее, то видишь: это точка отправления, а это - точка назначения. И между ними находятся какие-то станции, которые ты будешь проезжать. Самое интересное, что путешествие – оно же всегда уникально, ты отправляешься в путь, но чем наполнен будет этот путь, что тебе по пути встретится, с кем познакомишься, неизвестно. Каждый раз всё по-разному. В этом смысле для меня пьеса – путешествие; да, у меня есть эта табличка, план, где зафиксированы повороты сюжета, как станции на схеме, но, что именно произойдет в пути, непонятно. В этом, наверно, и заключается радость творчества.

Вам легче писать пьесы или сценарии? «Распад» - это будущее кино?

Нет, это не кино, это будет спектакль, я очень надеюсь, что уже этой осенью он сможет выйти, и все его смогут посмотреть. Я сам его очень жду, в текст я вложил много сил, но изначально меня больше всего радовала возможность поработать с Леной, режиссером, и с такими замечательными крутыми невероятными артистами: Виталием Коваленко и Юлией Волковой. Надеюсь, получится что-то запоминающееся!

Рената Насибуллина

Фото: Юрий Коротецкий и Наталия Времячкина