Интервью с драматургом Викентием Брызь

 

Викентий Брызь – псевдоним драматурга из Владивостока Виктории Костюкевич. Её дебютом на фестивале «Любимовка» стала пьеса «Страна Вась», которая была представлена в читке 11 сентября и стала одним из ярких событий фестиваля. Мы поговорили с автором о творческих планах, режиссерских амбициях и развитии театра в Приморском крае.

 

 

Читка твоей пьесы вызвала сегодня бурное обсуждение. Как ты сама оцениваешь этот опыт?

Люди поняли и ощутили текст, для меня это самое главное. У меня была своя оценка этого текста, но я его люблю. Как все невротики, по классификации Михаила Дурненкова, я критически отношусь ко всему, что делаю. И постоянно себя ругаю и пилю. Поэтому даже когда слышу хорошие отзывы, говорю себе: «Ты точно этого заслуживаешь? Посмотри на себя». Голоса в голове сжирают все силы.  

 

Твоя предыдущая пьеса «Рашен Лалабай», хоть и не участвовала в «Любимовке», но была многими замечена и ярко прозвучала. Ты помнишь, как всё начиналось? Когда ты написала свою первую пьесу?

Прошло семь лет с того момента. Не знаю, на самом деле, как меня так занесло. Ничего, чем я занималась раньше, не связано с драматургией. То есть я придумывала тексты для реклам, копирайтером была. Потом стала как-то всё читать. Я, на самом деле, всегда что-то писала, стихи какие-то, даже дневник вела в подростковом возрасте. Стихи были, понятное дело, так себе, и я вовремя с ними остановилась. Я всегда могу остановиться, если что-то не очень. Свою самую первую пьесу я написала в двадцать лет, она была о любви и со всеми дикими штуками, которые Николай Коляда перечисляет, когда объясняет «как не надо писать пьесу». Вот всё, про что он говорит, у меня было. Ангелы, руки какие-то, любовь – всё в куче. В этом году здесь много авторов, которые первый раз, и надо очень деликатно с ними обходиться, чтобы у них не пропало желание писать. Первую мою пьесу заметили на каких-то конкурсах, даже напечатали в каком-то сборнике, и мне было очень важно услышать первый хороший отзыв от кого-то. Этим человеком был драматург Олег Михайлов, он сказал, что что-то в пьесе есть, какая-то честность. Не сюжет, не структура, не персонажи выверенные. Ничем таким она не обладала, но была вот эта самая «честность», как он сказал. Я тогда смутно поняла, что именно это значит.

 

Ты курируешь во Владивостоке два важных проекта: «The драма», который проводит читки современной драматургии, и тихоокеанский фестиваль современной драматургии «Метадрама», он знакомит жителей Приморья с современными тенденциями в театральном искусстве. Как складывается судьба этих проектов? Какие ближайшие планы?

Здесь на «Любимовке» я решила, что с читками завязываю и буду двигаться дальше. Я бы хотела самостоятельно ставить свои спектакли. Но не одна. Найду какого-нибудь совриска и буду делать свои же тексты перформативно, искать и думать. Хочу делать качественно с технической точки зрения, и вообще, то есть не просто стоять посреди улицы… Хотя, это, наверное, круто напротив администрации Владивостока что-нибудь прочитать, у меня были такие мысли. Но мне хочется, чтобы у зрителя оставалось полноценное ощущение от спектакля. Несмотря на то, что это будет происходить вне театра. Чтобы человек не просто пришёл/постоял/ушёл. А что-то произошло с ним внутри, случилось за это время. Я не знаю, получится или не получится. Я не загадываю, но решила, что точно приеду и начну работать.

 

В таком случае ты будешь продолжать работу с «Метадрамой» или оставишь руководство в пользу собственного развития?

Конечно, я буду продолжать. «Метадрама» – это дело всей жизни, по крайней мере на протяжении последних трех лет.

 

Как на сегодня ты оцениваешь влияние «Метадрамы» на развитие современных театральных тенденций в регионе? Какие ты видишь перспективы этого развития в Приморском крае?

По-моему, это перспективно, потому что до этого там ничего такого не было. Эти люди через меня узнали, что такое читка, а потом увидели, что вообще всё может быть по-другому. Понятное дело, когда привозишь Дмитрия Волкострелова или Талгата Баталова, они показывают абсолютно разный подход к артисту и материалу. У нас прекрасный зритель во Владивостоке, все обсуждения очень легко идут. Я делаю «Метадраму» вместе с Государственным театром молодёжи, там тоже есть своё мнение. Они переживают, что программа показа может не понравиться кому-то сверху. Споры выматывают. Многие часто губернатора считают благодетелем. Есть у нашего народа эта черта, описанная Салтыковым-Щедриным в «Истории одного города». Не можем мы её из себя изжить и осознать, что это такой же человек как мы, но на должности. Должности, которая дает ему возможность делать край лучше. А зрители у нас с удовольствием участвуют в обсуждениях и не скрывают своих эмоций. Спрос был и есть, люди хотят, чтобы что-то менялось в лучшую сторону. Последняя новость была, что край дал добро на проведение фестиваля в следующем году, не знаю, насколько этому можно верить. Мне каждый раз очень неприятно оглядываться на администрацию.

 

Ты уже говорила на фестивале, что в дальнейшем хотела бы попробовать написать пьесу от женского лица. В чем ещё сейчас сфера твоих интересов как автора? Есть какие-то формы и темы, которые хотелось бы исследовать?

Вообще, у меня есть мечта написать качественную пьесу о любви. Не про несчастную любовь, а в каком-то высшем смысле любви. Не тогда, когда один приходит и говорит другому: «Я тебя не люблю», а тот грустит. Понятно, что про людей, но в каком-то вселенском плане. Надо думать как. Есть желание поставить себе такую планку, но, возможно, у меня не получится.

 

Как появился твой псевдоним?

От п**ды. Викентием меня называли в детстве родственники, сейчас меня так называют друзья и близкие. Это такое уменьшительно-ласкательное.

Приходит режиссёр Талгат Баталов, здоровается, обнимается и идёт репетировать свою читку, она будет закрывать «Любимовку»-2020.

Мы как раз занимаемся сейчас с Талгатом спектаклем о Юле Бриннере. Кто не знает – это актёр, оскароносец из Владивостока. Правда, он в детстве сбежал от коммунистов на Запад. Но в Приморье он считается нашим. В этом году ему 100 лет исполнилось бы. Я написала текст, Талгат приедет во Владивосток ставить спектакль на сцене Театра молодёжи. Это всё благодаря «Метадраме», мы там познакомились с Талгатом, а потом Театр молодёжи написал грант на постановку спектакля, а он уже вписал всю свою московскую команду и меня драматургом. Я вспотела тогда, сказала, что не смогу, но Талгат сказал «не ссать». Было сложно, но я, судя по первым отзывам, смогла. Хотя, конечно, пьеса эта – помимо вдохновения, это труд. После текста ты без рук, без ног и головы.

 

У тебя есть режиссерские амбиции?

Нет. В таком классическом плане я не хочу в театре ничего делать. Перформативные практики мне ближе, чем театральные. Какие-нибудь другие формы: променад и подобные штуки. Я ставила променад посвоему «Лалабаю» на «Метадраме» в прошлом году. Было сложно, потому что спектакль был лабораторный и с одной репетицией, а на генеральной репетиции, на которой все собрались, со всей техникой, реквизитом, всё посыпалось, то есть всё вообще по п*зде пошло. Мне сложно самой оценивать то, что я делаю. Но люди, которые приезжали: Оля Тараканова, Кристина Матвиенко и Татьяна Джурова – сказали, что норм.

 

Ты сама переживала внутренний конфликт, от которого мучается герой «Страны Вась»? Думала о переезде в Москву?

Да, я думаю переехать. Мне хочется, чтобы мой сын поступал в Москве в университет. В том числе и ради него я бы переехала. Я же не могу остаться там, если он тут. Зачем мне там сидеть?

 

Очень пафосно прозвучит, но не боишься в таком случае оставлять развитие театра в регионе? Чувствуешь на себе эту ответственность?

Я чувствую, конечно. У нас, на самом деле, мало людей, кто что-то делает, мы их всех знаем по головам. Часто, когда кто-то приходит к какому-то этапу к 35 годам, он уезжает рано или поздно. Когда кто-то чего-то добился в своей сфере – все начинают уезжать. Я не помню, чтобы кто-то что-то успешное сделал и остался.

 

Что-то изменилось за 5 лет в регионе с театром? Если не учитывать появление «Метадрамы».

Ничего. Вообще ничего. С театрами вообще ничего не происходит у нас.

 

У тебя была идея написать полностью документальную пьесу?

Может быть на какой-нибудь лаборатории я думаю что-то такое сделать, но, опять же, не для себя, а чтобы школьники или студенты поучаствовали в лаборатории, написали какой-то документальный текст, тогда я буду им помогать, курировать их. Такая идея у меня есть.

 

Ты активно участвуешь в образовательных проектах?

Я ими занимаюсь, это и есть моя работа. Я так зарабатываю. По чуть-чуть правда, но всё равно. А в целом, у нас вообще нет никакой театральной тусовки. У нас не принято это слово, то есть нет такого, что куда-то можно пойти и увидеть «театральную тусовку». Тусовка в плане общности людей, которые друг другу помогают, как-то сотрудничают или обмениваются опытом – такого вообще нет. Все по отдельности. Там у людей у всех очень больное эго. Только человек хоть что-то сделал, любого качества, даже не дотягивающее до слова «искусство», он ходит с гордым е**лом.

 

Кстати, как местная общественность реагирует на твою деятельность? Ведь ты, фактически, автор, который представляет регион.

Мне кажется, ко мне хорошо относятся, то есть уважительно. Я всегда замечаю, если слышу и вижу неуважение, очень чутко на такое реагирую. Бывают, конечно, всякие сумасшедшие тётки. В Приморье они выглядят как старые проститутки, с такой красной помадой и в короткой юбке, в которой любят садиться нога на ногу. Просто мерзость. И такая тётка, конечно, может на читке или спектакле посмотреть в мою сторону пренебрежительно и скривить е**ло, но жизнь их быстро ставит на место.

 

Ты первый раз попала на «Любимовку» в этому году. Чем, на твой взгляд, «Любимовка» отличается от других фестивалей?

Мне нравится, как тут всё устроено и очень глубокое погружение и есть возможность режиссёру поработать с драматургом, спросить что-то. Обычно режиссёр готовит отдельно читку, а тут все всё время могут найти автора и посоветоваться с ним. На «Любимовке» некоторые уже так делают, но было бы круто, чтобы это стало повсеместно. Когда, если не сейчас, особенно, если текст какой-то неоднозначный. Всегда можно спросить автора. Я знаю, что есть драматурги, которые грустят по поводу того, как представили их текст. Но это я не о себе.

 

Подходит актёр Олег Соколов:

«Спасибо за «Вась»! Я ещё в процессе, но уже читаю как все пишут: «Какие удивительные «Васи»»! Ты сама видела? Успеваешь читать, что люди пишут? Я, кстати, лечу на Дальний Восток, могу передать какую-нибудь посылочку».

Викентий Брызь:

Я же сама лечу послезавтра. А ты куда?

Олег Соколов:

В Хабаровск и Благовещенск. А ты?

Викентий Брызь:

Во Владивосток и в Находку потом. Домой.

Олег Соколов:

Находка! Я ни разу не был в Находке!

Викентий Брызь:

Там ничего особенного, только море хорошее. Везде можно купаться.

Олег Соколов:

А театр в Находке есть?

Викентий Брызь:

Нет. Там всего 150 тысяч население. Есть ДК и театр непрофессиональный. Я туда не хожу. Там классические вот эти бабуськи наряжаются в шляпы и парики. Всё лучшее, как говорится.

Олег Соколов:

А спектакли приезжают туда? Ничего не приезжает? Надо будет приехать!

Викентий Брызь:

Приезжай!

 

Лара Бессмертная