Интервью с драматургом Юлией Тупикиной

Дело Кирилла Серебренникова — это дело Пригова #всемыПриговы

В off-программе фестиваля была прочитана пьеса Юлии Тупикиной «Ноябрь-86». Блогу «Любимовки» драматург, сценарист, автор пьес «Ба», «Вдох-выдох», «Джульетта выжила», автор сценария к фильму Алексея Германа-мл. «Довлатов» рассказала, почему «всему человечеству» полезно читать Пригова и слушать «Любимовку».  

Почему появилась пьеса «Ноябрь-86?»

Тема противостояния человека и государства волнует меня давно, как и противостояние меньшинства и большинства, Люка Скайуокера против империи Дарта Вейдера, Акакия Акакиевича против Департамента и Владимира Набокова против пошлости. Я взяла Пригова как персонажа, который сделал из своей жизни художественный бунт, а это высшая степень бунта. 

Три тега вашей пьесы?

Бунт.

Свобода.

Слои.

В современной России история Пригова может повториться?

В России бесконечно повторяются истории наезда государства на тех, кто имеет своё мнение. Дело Кирилла Серебренникова — это дело Пригова, только на другом уровне. Пригов отделался легким испугом, его спасли, вырвали из пасти, но многих людей не вырвали. Серебренникова держали под домашним арестом несколько лет и продолжают судить его, оскорблять, прессовать и уничтожать. Бориса Мездрича уволили из Новосибирской оперы. Сегодня продолжается бесконечная история доносов на деятелей культуры. Государство по-прежнему хватает всех, кто выделяется из серой массы на все согласных людей. Это вечно, но мятеж тоже вечен: люди продолжают сопротивляться всеми способами, художественными и не художественными, и иногда побеждать, как в случае, который произошёл с Приговым: Левиафан не сожрал человека, хотя уже открыл пасть. Но моя пьес, конечно, не просто некий кейс 1986 года. Я хотела поговорить о самом процессе превращения жизни в искусство, об одной из жизненных моделей.

У Пригова могли быть проблемы с психикой?

У меня есть теория, которую никто не подтвердил из близких Пригова, но которой я продолжаю придерживаться. Пригов был человек аутистического спектра. Просто в Советском Союзе никто не знал про этот спектр, синдром Аспергера никому не ставили, просто говорили «человек рассеянный с улицы Бассейной». Но подчёркиваю — это не проблемы с психикой, а особенность, индивидуальное своеобразие. Люди такого типа двигают человечество вперёд — и в искусстве, и в науке, и в технологиях. Среди них Стенли Кубрик, Микеланжело, Энди Уорхолл, Моцарт, Билл Гейтс, Эйнштейн).

В основе текста – воспоминания близких Пригова. С какими-то материалами вы работали, когда писали пьесу?

Я читала стихи и романы Пригова, например, «Катя китайская» — роман, который он написал про свою жену Надежду Георгиевну Бурову. Смотрела перформансы, конечно. Мой любимый — «Котик, скажи Россия». Но делала это не для того, чтобы вставить в пьесу – у меня не было задачи передать весь объем личности Пригова. Дополнительных материалов для тех художественных задач, которые я перед собой поставила, не потребовалось.

Чем вам нравится творчество Пригова?

Месседж его творчества: будьте свободны, бунтуйте. Свобода — самое главное. Пригов стимулирует меня творить, дарит мне невероятное чувство счастья от того, что я могу быть собой, могу высказываться. Такая странность: он высказывается сам, но подталкивает это делать и всех остальных. Всем своим творчеством, всем своим постмодерном он провозглашает карнавал — тот самый карнавал, о котором писал Рабле, который исследовал Бахтин. Он разрешает брать самое высокое и ниспровергать его, соединять трагедию с комедией, смотреть на всё через оптику иронии и самоиронии. Пригов – мой кумир. 

А вы сами пишете стихи?

К сожалению, нет — писала, когда училась на филфаке, это были пародийные и издевательские стихи, наполненные черным юмором. Не лирические, а в духе Пригова. Но ни одного из них не сохранилось.

О чем вы напишете следующую пьесу?

Я ее уже написала, она про насилие. Очень странная и короткая пьеса, называется «Безмятежность». Прямо сейчас ничего не пишу, и мне стыдно за это. Спасибо вам за вопрос, начну писать. 

Можно ли сравнить кого-то из нынешних поэтов или акционистов с Приговым?

Чем хорошо жить сегодня, а не в 86-м году: мы все можем заниматься акционизмом. Если вы посмотрите на монстрации в Новосибирске, где люди выходят с безумными, креативными лозунгами, борясь с несвободой, с репрессивным влиянием государства, то вы увидите, что это чистой воды художественные акты. «Вперёд, в тёмное прошлое!», «Господи, прости!», «Успокойте лодку, нашу крысу тошнит», «Городу нужны мы, а не эта тряпка» — это художественные, в первую очередь, а не политические лозунги. Белорусские женщины в бело-красной одежде против силовиков в черном — это тоже художественный акт. Человек выходит с белым листом бумаги в одиночный пикет и его всё равно задерживают — это и есть перформанс.

Люди очень творчески стали подходить к бунтам. Сегодня мы все отчасти поэты и акционисты, мы все приговы. Месседж Пригова и заключается в том, что мы все должны быть приговыми. Не бойтесь, говорит нам Пригов, переиначить стихотворение Пушкина — самое святое в нашей поэзии. Взять и вместо слов «мой дядя самых честных правил» вставить «мой динозавр самых честных правил». Не боги горшки обжигают, мы все можем обжигать наши горшки, каждый может стать художником или поэтом. Мне этот месседж близок, я считаю, что каждый человек должен писать пьесы: мы все станем лучше, выгуляем тараканов, сами залечим свои раны, станем адекватнее, добрее. Писать стихи, пьесы, прозу, сценарии, интересоваться искусством, ходить на спектакли и на «Любимовку» — это полезно всему человечеству. Развивая сферу производства смыслов, счастья, коллективно рефлексируя, мы все становимся лучше.

Считаете ли вы, что дети в старших классах школы должны учить стихи Пригова?

Не только в старших, но и в средних и младших, потому что стихи Пригова парадоксальны, а чем больше парадоксов мы задаем детям, тем лучше развивается их мозг. Я бы сократила количество Некрасова и увеличила бы количество Пригова.

Осталась ли в пьесе ноль-позиция после монтажа?

У меня не было цели формировать ноль-позицию. Цель этой пьесы совершенно другая, Пригов стоит здесь не в центре. Его содержание в психиатрической больнице в течение суток стало как будто запрограммированным им спектаклем, он будто срежиссировал его, а сам остался за скобками, всех перехитрил. То есть если мы возьмем эти сутки, ноябрь 86-го года, то он бог тех событий, он их создал («вначале было слово» и так далее). А в конце его выпустили — он воскрес. И стал бессмертным, продолжившись в своём внуке Георгии.

Ольга Рафаева