Интервью с Алексеем Житковским
Пьеса «Горка» Алексея Житковского оставила яркий след в фестивальной программе. Запомнился живой юмор, сложные характеры главных героев и прекрасная игра актёров. В интервью автор рассказал о процессе создания пьесы и о своем жизненном пути.
Расскажи, как ты начал писать?
В 2004 году я учился в Томске. На тот момент у меня уже было одно высшее образование – я закончил химический факультет, а в Томск приехал переучиваться на нефтяника. Там начал ходить в киноклуб, его вела Ада Бернатоните, киновед, закончившая ВГИК. И вот в этом киноклубе я, можно сказать, подсел на художественные фильмы, артхаус, авторское кино. Потом в течение примерно шести лет работал в нефтяной компании, но у меня была другая мечта. Я взял отпуск и поехал поступать во ВГИК на сценарный факультет. Поступил совершенно случайно! Там и учился писать сценарии. Нефтянку оставил, сделался сценаристом. Были у меня потрясающие преподаватели по театру – Ольга Купцова и Кристина Матвиенко, они привили интерес и к действительности, и к драматургии. Я решил попробовать написать пьесу на двоих человек, пьеса называлась «Мизантроп». Неожиданно она победила в конкурсе «Евразия» у Николая Коляды. Когда же я туда приехал, то мне понравилась атмосфера, люди. Вокруг все начали спрашивать: «А что у вас есть ещё?» Вот я и стал писать ещё. Ну а теперь считаю, что это моё основное занятие.
Вкладывал ли ты в название «Горка» какой-то образ?
Да, конечно. У меня работа над пьесой началась как раз с этого образа. Несколько лет назад мне захотелось написать такую пьесу, в которой бы все объединялись некой одной ситуацией. Например, люди собираются ради какого-то единого дела, ну, как часто у нас бывает: субботник, посадка деревьев или, допустим, постройка горки. Люди собираются, но почему-то у них ничего не получается, всё разрушается, валится. И вот мне захотелось исследовать эту ситуацию. Сначала у меня ничего не сходилось, почему-то не получалось просто вот так всех собрать. И только в этом году всё сошлось. Особенно после того, как я нашел переписку родителей в вайбере моей супруги, – у меня у самого ведь дети ходят в детский садик. Тогда всё встало на свои места – появился герой, всё начало двигаться. А этот образ горки, он тоже существует в пьесе. Мне нравится, что когда происходит какое-то действие, то над этим действием висит такой образ горки. Как-то так.
Марфа интересно, по-своему, решила пьесу. Были ли в самой читке неожиданные для вас моменты?
Дело в том, что я уже делал читку этой пьесы у себя в Нижневартовске. У нас есть театральное объединение, в котором мы с нашими актёрами читаем современную драматургию. Я там время от времени какие-то свои пьесы тестирую на людях. И вот, когда мы делали читку «Горки» на телевидении, то я сам её как бы немножко ставил. И у меня тогда было другое решение. Настя, главная героиня, была очень хрупкой девушкой, поэтому возникал контраст между её внешней грубостью и внутренней хрупкостью. Зульфия Фаридовна выступала на контрасте с Настей, она была такой мощной заведующей, всех подавляющей. А на прошедшей читке получилось наоборот. Полина Райкина, очень фактурная, на мой взгляд, сильная, волевая играла Настю. А заведующая напротив, маленькая такая. И это очень круто, что у меня сломался стереотип по отношению к героям. Я их представлял так, а можно, оказывается, и по-другому. Это замечательно, что все так многозначно. Значит, можно повернуть в разные стороны, и все равно будет работать.
Сама читка получилась очень ритмичной и даже музыкальной: ты, когда писал пьесу, думал об этом?
Да, я это всегда проверяю. Смотрю по сценам, чтобы у каждой был какой-то свой ритм, чтобы этот ритм не был монотонным, чередовался – для меня это важно. Ведь это работает на зрительское восприятие. Я всегда читаю пьесу для себя, проверяю на слух, чтобы слышать – работает ритм или не работает, если нет, то ищу, где-что сломалось. Мне кажется, на этой читке они верно всё сделали: и интуитивно, и ритмически, мне очень понравилось.
Какие театры или режиссёры тебе сейчас интересны?
Я не могу сказать, что я фанат чего-то одного. Мне нравится абсолютно разный театр. С одной стороны, мне интересно то, как работает Борис Павлович, человек, который максимально стремится дистанцироваться от режиссуры и создать некое поле, где все были бы режиссёрами. С другой стороны, мне симпатичен театр, скажем так, Бутусова, который, на мой взгляд, абсолютно тоталитарен и по отношению к актёрам, и к зрителям. Когда существуют такие разные полюса, это хорошо, в них можно существовать. Плохо, когда существует какой-то один театр, который вводится в рамки обязательного. Я за растаскивание этих границ, чтобы всему была своя альтернатива, а у человека был выбор.
Из тех читок, на которых ты смог побывать на «Любимовке», на какие ты обратил внимание?
Они тоже все разные. Те, что я видел, как будто даже из разных миров. Например, мне понравилась читка на такую злободневную тему, как конфликт на Украине – «Файлы мертвых славян». Пьеса сделана как-то лаконично, сдержанно, она меня очень тронула. Возможно, вот этой своей минималистичной формой. Мне кажется, мог бы быть даже такой спектакль, интерактивный или променад. Человек находится в темном пространстве и слушает кислородные файлы. Звуковой спектакль. Но мне также понравилась и эмоциональная читка пьесы «Вторник короткий день». Её поставил Виктор Рыжаков, с замечательной актрисой – Ольгой Лапшиной. Она получилась в формате традиционного русского психологического театра. А пьеса Миши Дурненкова «Как эстонские хиппи развалили Советский союз» показалась мне интересной потому, что совмещает в себе и сюжетность, и глубокую тематику, и яркое исполнение. Она похожа на мультфильм «Жёлтая подводная лодка», посвящённый группе Битлз, и другие такие же психоделические мультфильмы 70-х. Ещё мне понравилась самая первая читка, на которой я смог побывать – «Комната умирает» Микиты Ильинчика. Пьеса молодого белорусского режиссёра и драматурга была сделана в каком-то совершенно свободном формате. И хотя все говорили, что это прямо-таки про Беларусь, мне понравилась сама форма.
Валя Николайчук
Фото: Даша Каретникова