О пьесе Константина Стешика «Кодекс курильщика»

КК КС 2017

«КОДЕКС КУРИЛЬЩИКА КОНСТАНТИНА СТЕШИКА»

Одобрен

Отборщиком внеконкурсной программы фестиваля Павлом Рудневым

1 августа 2017 года

Принят

Фестивалем Любимовка

3 сентября 2017 года

Статья 1. Не покуривать.

3 сентября в рамках фестиваля молодой драматургии «Любимовка» была представлена читка пьесы белорусского драматурга Константина Стешика «Кодекс курильщика» в режиссуре Ивана Комарова. Эта пьеса открыла серию показов внеконкурсной программы, отборщиком которой в этом году стал театральный критик Павел Руднев.

Константин Стешик уже более чем «хорошо» знаком гостям «Любимовки». В прозвучавшей в этом году пьесе автор продолжает исследовать тему насилия.

На обсуждении один из зрителей высказал мнение о том, что в этой пьесе мало реального и на «Комсомольском вокзале бомжи так не разговаривают».

Здесь важно следующее – изначально «Кодекс курильщика» не представляет собой изображение действительности, нет цели задокументировать и показать «жизнь как она есть». Совсем наоборот, на этом нашем предубеждении и играет текст.

Первые две сцены идут в параллель одна другой, и кажется, что контрастируют одна другой. Вот Матвей, городской каратель, убивает мужчину в духе «Криминального чтива» со словами «Ты либо кури, либо нет. А покуривать — это по-пидорски». Следующая за ней сцена экспонирует читателю-зрителю реальность, в которой живет главная героиня Катя, отношения в семье до предела антигуманны, в лучших традициях чернухи.

Однако, как окажется дальше, это противопоставление «триллера» и «документа» не обосновано ничем, кроме заданной на старте композиции.

Статья 2. Не забирать последнюю сигарету.

Кроме слома читательских ожиданий на уровне композиции, автор продолжает разрушение – следующим пунктом становится система персонажей и модель взаимоотношений между ними.

Здоровая логика диктует определенную схему отношения к представленным персонажам. Катя, существующая в состоянии невозможного быта, да еще и болеющая ДЦП, должна вызывать сочувствие. Матвей - страх. Родители Кати – неприятие, а брат – симпатию. Бомж - неожиданное уважение. Но этот традиционный психический конструкт восприятия в случае с данной пьесой перестает работать окончательно во второй ее половине.

Возникает также желание провести разделение персонажей по проценту их человечности. Где, конечно, Матвей максимально отделен от гуманистического в принципе, поскольку представляет собой не характер, а силу наказания, он инструмент, носитель справедливости. Далее родители, которые хотя и являются персонажами, принадлежащими к условной «реальности», совершенно потеряли всё человеческое, которое когда-то в них было. На вершине же оказывается бомж Петр, который отказывается «трахнуть» Катю, потому что это не «по любви».

Однако все стереотипы, которые выстраивает сознание, ровно как детская игрушка-перевертыш, зеркалят сами себя.

Насилие обращается на самого насильника, но, как показывает нам Стешик, продуктивного в этом мало. И спасти насилием – всё равно, что пытаться спрятать труп под другим трупом. Клин не вышибается клином, как бы сильно не хотелось в это верить.

Статья 3. Не курить слишком дорогие сигареты.

Пьеса «Кодекс курильщика» начинается по с праздника. Вторая сцена – Катя и родители на кухне отмечают день рождения матери. В финале кольцо замыкается аналогичной сценой, правда теперь на месте отца бомж Петя, а отмечают не день рождения, а поминки.

В архетипическом плане и культурообразующем – праздник – это формирование порядка, восстановление разрушенного. Это очищение, тот момент, когда хаос быта на определенное время замещается порядком и установленной системой ролей.

Когда праздник заканчивается, человечек получает запас внутренних ресурсов, до следующего события.

У героев же, которые населяют художественный мир, выстроенный Стешиком, антибиотическая функция карнавала стёрта. Этот карнавал вышел из своих границ, заполонив все, поэтому потерял ценность. Единственный инструмент, который удерживает реальность в зыбком порядке – это насилие.

Саркастичное «Теперь по любви всѐ, да?» Кати звучащим эхом отдается в пространстве. Насилие уже не способно сдерживать людей. Ответа пьеса не дает.

«...И я понимаю, что вот он — праздник, сам приближается ко мне, в тяжѐлом облаке из ароматов и звуков. И чем он ближе, тем меньше мне нравится визгливая музыка, вовсе не такая мелодичная, как мне казалось раньше. Люди танцуют, да, но движения их преувеличены и похожи больше на конвульсии, и вместо песен я слышу хриплые крики».

Автор: Анна-Мария Апостолова