О читке пьесы Полины Коротыч «Я на Шостаковича 5»
Однажды мы все оказываемся в коммуналке на Шостаковича, 5 – в моменте полнейшей неопределенности и вакуума – где даже близкие друзья не дают нам выйти из накрывшего одиночества. Нам «гигантски одиноко» – всем, хоть раз.
Обсуждение постоянно возвращалось к тому, что предмет изображения пьесы необычайно актуален, притом – почти не исследован. Почему молодые люди не хотят жить отдельно, а предпочитают жить с друзьями, как они сосуществуют в одном пространстве, как они хватаются друг за друга, захлебываясь каждый своим одиночеством – те вопросы, которые поднимает Полина Коротыч в пьесе, посвященной, вообще-то, очень приятному периоду ее жизни, а также месту и людям, которые тогда были ближе всего.
Мария Огнева, драматург: Хочу отметить ламповость пьесы, я прямо видела эту кухню, в какой-то коммуналке, я ощущала этих ребят. И, при этом, под такой легкостью, необязательностью скрываются важные для нашего поколения вещи: ощущение, что я закончил какой-то вуз, что мне никуда не приткнуться, и что даже мои друзья не дают мне выйти из состояния некомфорта. Получается, что за легкостью скрывается глубочайшее, проблемное дно. Ты можешь посмеяться над поверхностью, но, при этом, почувствовать, что это трагедия.
Юлия Тупикина, драматург: Я бы хотела с Машей поспорить, мне кажется, что такой прием, когда пишется монолог, в котором персонаж говорит «я одинок», больше не работает. И вообще, мы все одиноки, это стало общим местом, и об этом можно вообще не говорить. Маша говорит, что это дно пьесы, но, по-моему, это какое-то неглубокое дно.
Анна Банасюкевич, театральный критик, организатор фестиваля: Двойственное впечатление. Эта пьеса напоминала мне другую пьесу, которая была на «Любимовке» несколько лет назад, пьесу Таи Сапуриной «Кот стыда». Про монологи: они как раз очень оправданные, потому что героиню заставил психолог проговаривать все вслух. Как только какой-то внутренний драматизм начинает выплескиваться во внешнее пространство, даже твои близкие не дают тебе вырваться из зоны дискомфорта. Тут нет никакого надрыва, это же не исповедальная женская монопьеса. Тут присутствует не очевидный драматизм и тонкая самоирония.
Евгений Казачков, драматург и арт-директор «Любимовки»: Не понимаю, почему мы говорим как надо и как не надо – может быть как угодно. Зачем говорить, что надо было глубже, или как было в другом сериале, если эта вещь личная. И давайте судить про пьесу по тем правилам, которые предложены в ней. Мы пытаемся уловить реальность через театр. Здесь, как и в пьесе Таи Сапуриной, затрагивается та сфера жизни, которая большая, которая уже давно есть, но почти не исследована. Вот мы вспомнили сериал «Друзья», потому что там тоже о молодых людях, которые еще не обременены постоянными отношениями, заботами и живут вместе. Но он был снят в девяностые и в Америке. Так зачем нам обращаться к нему, если мы можем посмотреть на свою реальность, подумать и написать про нее? В этом смысле пьеса «Я на Шостаковича 5» ценна. Еще ценно для меня в этой пьесе, что там тонко прописаны звуковые ремарки, что предлагает режиссеру поработать с этим.
Олег Липовецкий, режиссер, ридер «Любимовки»: Режиссер и актеры смогли почувствовать тон пьесы, они погрузили меня в нее. А монологи, с моей точки зрения, хорошо оправданы.
Нина Беленицкая, драматург, сценарист: Это черновик того, что автор хотел сказать. Сравнение с пьесой Таи Сапуриной для меня неправильно, потому что здесь нет ничего глубокого за текстом, никакой сильной эмоции, а текст для меня недостаточно цепляющий.
Александр Середин, драматург: В пьесе речь идет о звукорежиссерах. В какой-то момент я представил себе, что пьеса переводная. Персонажей, которые говорят на непонятном языке, как бы озвучивают, чтобы нам было понятно. Прелесть пьесы в том, что это – тонкая шутка от звукорежиссеров. Недаром она заканчивается и начинается в кинозале.
Вадим Токарев, актер: Прекрасная читка, мне очень понравилось, и режиссерская находка с вокалом. В общем, органичный ансамбль, для меня паззл сложился. Пьеса получилась очень богатой на комические моменты – мы все то и дело взрывались смехом. Однако в том же тексте многие ощутили особое, но очень знакомое каждому сочетание поверхностного, смешного с глубиной экзистенциального одиночества. Эта самая двойственность заложена не то что автором, а, пожалуй, самой нашей жизнью.
«Знаешь, все время мечтается о такой силе, чтобы не зависеть от внешнего. Ну как бы, чтобы вот, внутри меня есть там, предположим, любовь. И она есть все время. Вне зависимости от того, рядом ты, далеко, есть ты, нет тебя, что ты думаешь, что чувствуешь. Но я так не могу. Значит, не любовь, что ли. Или не сила. Непонятно».
Петр, зритель: Здесь есть что-то эпическое, на все времена.
«И это необходимость молодым людям в складчину оплачивать жилье», – добавил Евгений Казачков.
Автор: Аня Устякина
Фото: Даша Каретникова