Интервью с Еленой Ковальской

Сегодня расстояния и связь между людьми – едва ли взаимоисключающие понятия. Находясь сейчас в Красноярске, Елена Ковальская, театральный критик, арт-директор театрального Центра им. Вс. Мейерхольда, эксперт фестиваля «Золотая Маска», ридер «Любимовки», поделилась с нами своими взглядами на фестиваль, его будущее и настоящее. Разговор об этических и эстетических границах, жизни, «четырёх Россиях» и театре в целом.

Елена Георгиевна, Вами в этом году сформирована внеконкурсная программа фестиваля. Расскажите, по какому принципу отбирался материал для неё?

Мне предложили выбрать пять пьес «ветеранов Любимовки» - драматургов, выросших из возрастных рамок «Любимовки», но продолжающих писать и волновать нас. Кого-то из них ставят на сцене, кого-то – нет; для «Любимовки» ценность пьесы определяется не ее сценичностью, а тем, насколько она попадает в свое время по содержанию и опережает его по форме. Из присланных мне пьес я выбрала те, где волнующее меня содержание отлилось в самых необычных формах. Если коротко, они передают состояние потерянности современника во времени. Я связываю его с тем, что начиная с Перестройки, мы будто бы строили новый мир и шли определенно вперед, а тридцать лет спустя оказались в 1986 году. Теперь мы пытаемся понять, в чем тут дело. Драматурги реагируют на это смятение.

В этом году на «Любимовке» много дебютантов. Куда движется фестиваль, на Ваш взгляд?

В основе «Любимовки» та же идея, что в пенсионной системе: солидарность поколений. Взрослые драматурги поддерживают молодых. Если пойдет, как шло 27 лет, то в 2022 все участники «Любимовки» будут дебютантами. На «Любимовке» в зале будут сидеть скауты больших и малых театров, Союза театральных деятелей, телевизионных каналов, кинокомпаний и сценарных агентств; театры будут соревноваться за право поставить новую пьесу. Перед талантливым дебютантом по окончании «Любимовки» будет стоят жестокий нравственный выбор – кому отдать пьесу: в хороший театр, где мало платят, или продаться мерзавцам за большие деньги.

Во второй день фестиваля состоялся мастер-класс драматурга и педагога Николы МакКартни, в рамках которого очень много говорили о функциях и задачах социального театра как отдельного направления и театра в целом. Как думаете Вы: зачем нужен театр?

Никола МакКартни верит в то, что театр делает жизнь лучше. У них в Великобритании это слоган государственной культурной политики. Я тоже верю в это: театр делает жизнь лучше. Вот пусть и делает – уменьшает все формы неравенства, создает смыслы и доверие, смягчает нравы и зовет к миру, пробуждает совесть в сытых и включает в общество отвергнутых. Греческий философ Архимед говорил: дайте мне театр – и я переверну мир. Жаль, что ему не дали: в ту пору, наверное, был неразвит институт смены руководителей в учреждениях. С ним и теперь непорядок.

Что сегодня нужно человеку?

Всем разное. Кому-то компания нужна хорошая, кому-то – мир во всем мире, а кому-то ребенка накормить нечем. Это если по Маслоу. Что человеку нужно от театра? В театре все они – сытые, пресыщенные и голодные – встречаются. Театр может сделать разных людей обществом, завязать между ними общение и создать доверие. Это в понятиях  институциональной экономики. В понятиях маркетинга человек ждет в театре удовлетворения интеллектуальных, эмоциональных и коммуникативных потребностей. Пообщайтесь с ним, дайте пищу для размышления, взволнуйте – и он будет счастлив. Но мало кому удается все разом. Поэтому люди ходят в разные театры, ища там всего сразу.

Обращаясь к медицинским ассоциациям. Если провести параллель между режиссёром и хирургом, который действует во благо, причиняя боль, то где черта для творца в отношении зрителей? Когда уверенность режиссёра в собственных действиях «во благо» и экспериментах с человеческой психикой переступает эфемерные границы этики и свободы личности?

Где вы видели театр, который производит такой же эффект как хирургия или психиатрия? Скажите, я схожу. Я бы сравнила театр с выпивкой или травкой – бывает посильней, бывает безмазовая. Способность создавать иллюзии основана в нем не на психическом воздействии (оно есть, но незначительно), а на общественном договоре. В пятом веке до нашей веры в Греции люди сговорились, что одни будут изображать героев и богов, а другие люди будут им верить. Так и повелось.

Если говорить о границах дозволенного в обществе, то и тут театр вполне безопасен. Это не Павленский. Спектакль создает целая группа художников, артистов, но им помогают технические службы, отдел кадров, бухгалтерия, служба зала, отдел продаж, охрана, в конце концов. Так что если режиссер склонен преступить границы, товарищи его остановят. Эта инертность театра делает его вечным и непотопляемым делом. С другой стороны, эта инертность не дает театру развиваться.  

Есть ли герой в нынешнем мире? Если да, кто/какой он?

Нет его, единого для всех. Сколько миров, столько и героев. Только у нас в России четыре России – богатая, праздная Россия мегаполисов, трудящаяся Россия промышленных городов, влачащая жалкое существование Россия малых городов и Россия деревенская, почти мертвая. У каждой России свои ценности и свои герои. А есть еще социальные группы в каждой России. У нас детей брошенных – с население приличного государства. Сегодня время открывать в театре других, а не смотреться в зеркало. Вот эти поиски героя, которыми фестиваль «Новая драма» несколько лет занималась беспочвенно и безрезультатно, очень инфантильны. Многие молодые драматурги и режиссеры через это проходят, как прошел через это театр – в Средневековье, когда театр изобретали заново, и придумали такой жанр как аллегория. Молодежь с духовными запросами постоянно сбивается на путь аллегории. Они хотят выразить целый мир в одном спектакле. Поэтому у них действуют задумчивые юноши, печальные девы – и ангелы. Непременно ангелы. 

Творчество и профессия – как они соотносятся, на Ваш взгляд?

Соотношение творчества и профессии в театре? 10 частей творчества, 90 частей изнурительной работы.

Как Вы чувствуете нынешнюю театральную ситуацию?

В обществе уныние, в театре расцвет.

Юлия Исупова