О читке «Потому что я страшный и ссаный» Алины Журиной
Тема вживления гаджетов и Интернета в нашу жизнь уже не злободневна. Слияние произошло, это факт. Как сказал критик Олег Лоевский, «там уже наши гнезда». Алина Журина, автор пьесы «Потому что я страшный и ссаный», дебютантка «Любимовки-2016», обновляет социальную проблему, говоря о массовом «двойничестве» интернет-пользователей, которые вынуждены мириться и с правилами реальности.
Текст представляет собой монологи и попытки диалогов, не произнесенных вживую, а переданных через символы и пиксели очередного приложения. Это чат с «Сострадальцами», которые подобраны по степени необходимости в сочувствующем собеседнике. Правила игры обозначены. Пользовательские соглашения прочитаны (или нет) и согласованы. Начинается новая «игра» в общение, где по-настоящему друг друга никто не слышит. А те, кто пытаются услышать, быстро из беседы выходят из-за бесполезности своих попыток. Текста и информации, как и положено Интернету, накопилось много, как будто это может спасти людей от их одиночества. Может быть, им так и кажется.
Разделение на акты чередует две разные точки «прочтения». По одну сторону – персонализированные исповеди реальных людей, запутавшихся в сети, по другую – обезличенные «сторис» спасающихся от реальной жизни пользователей. Перескакивая, акты дополняют друг друга. Одни и те же, может быть, люди с разных позиций по-разному мыслят. Где-то «между» происходят расщепление и переход из одного мира в другой.
Режиссер читки Никита Щетинин и актеры, участвовавшие в ней, «обняли» текст, дав ему реальное воплощение вне границ Интернета, дав Интернет-историям, замкнутым в пьесе, реальные голоса. Случились две особенно удачные актерские работы – «попали» в своих персонажей Сергей Фишер и Надежда Иванова.
Данный текст не только заинтересовывает юмором и «узнаваемостью», но и дает аудитории возможность подискутировать об отношениях между жизнью и виртуальной реальностью, в которой тонут люди и в Курске, и в Архангельске, и в Киеве, и в Москве.
Зрители говорили о запутанности переходов от монологов к чату, что мешало идентифицировать персонажей. Но в этом и есть узнаваемость Интернет-среды, где реальный голос искажается и растворяется в хаосе информации. Критик Олег Лоевский сказал о потерянной в пьесе форме: «Меня смутило то, что чат становится формой пьесой, куда удобно спрятать все, особенно, когда больше ничего и нет. Я не понял правил игры, а потом стала и неважна игра. Форма пьесы исчезла и превратилась в последнюю цитату. Она единственное, что оправдало все. А чат растворился сам в себе».
Далее обсуждение затронуло и тему пьесы. Александра Шестопалова: «В этом тексте есть очень интересная проблема. Человек, который заседает бесконечно в Интернете, перестает воспринимать физическую оболочку других людей. Сам образ становится плоским. И в меру собственной чувствительности каждый воспринимает это по-разному. Кто-то как искаженную реальность, кто-то как игру. И столкновение в реальности становится для них шоком, экзистенциальным шагом».
Анастасия Косодий сформулировала свой интерес как драматурга в этом явлении: «Помню на прошлой Любимовке мы много говорили, что драматурги используют текст Интернета. В Интернете симулякр человека. Он там себя переизобретает. И это очень интересная драматургическая основа. Но мне немного от этого не по себе, потому что это можно продолжать вскрывать бесконечно».
Михаил Дурненков, драматург: «Здесь интересный тематический монтаж. Может, текст действительно получился постдраматическим не только при участии автора, но и наших головах?»
Автор же дала «ключ»: «Все заключено в названии пьесы».
Текст: Ирина Дианова
Фото: Даша Каретникова