О читке пьесы «История от Матвея» Нины Беленицкой

На фестивале молодой драматургии «Любимовка» была представлена пьеса Нины Беленицкой «История от Матвея» в режиссуре Ильи Окса. Драматург пишет о поколении тех, кого еще могли принять в советские пионеры, повязать красный галстук и объяснить как с ним жить. Параллельно автор рассуждает о перестройке в головах и умах, о вырождающемся идеализме, о противопоказании мечтать и о системе, с которой стало незачем бороться.

В историческом фокусе – группа школьников. Мальчик Матвей – интерпретатор истории, герой-рассказчик, ведущий концерта длиною в жизнь. Беленицкая пишет уже вторую пьесу с жанровым определением «пионерский спектакль-концерт». Пространство и время невероятно сжаты – это концертные номера, стремительно сменяющие друг друга – пока играется один, за занавесом уже сооружается другой. Как в самоизобретённом советском жанре утренника с театрализованным концертом, за время которого нужно было рассказать и про славное прошлое, и про ответственное настоящее, и про великое будущее, отмаршировать, разыграть драматичные номера и дружно спеть про «всегда будь готов». Первая пьеса в таком жанре «Павлик мой бог», теперь «История от Матвея» - личное проживание исторического времени со всеми его слагаемыми. Если история про Павлика Морозова была камерной, единичной, то «история от Матвея» - это мера времени десятилетиями, судьбами, которые закручивает своеобразная логика истории.

Какая была уготована судьба поколению «последних пионеров», которые твердо знали, что «близится эра светлых голов» и прилежно принимали на веру каждую новую повестку дня? «История от Матвея» - это хроника взросления страны на примере отдельно взятого школьного класса. Мы свидетельствовали перемены, на наших глазах история вырулила из заезженной колеи и, как казалось, вырулила на верный путь. В какой момент все пошло не так, провалили ли мы историческое предназначение, которое было нам уготовано по какому-то сверхплану? Подвели ли мы Алису Селезневу?

У Беленицкой «наш класс» - это класс страдательных фигур, которых бессовестно надули. Обманули заложенные в головы глыбы нравственных указаний с  рано истекшим сроком годности, обманули уроки политинформации и обманули «уроки мира». В конце концов, обиднее всех обманула Алиса Селезнева, супергерла, которая в 80-е прилетела в советский мир, победила космических пиратов и так правдоподобно рассказала про прекрасное далеко, ради которого, пожалуй, стоит стать и чище, и добрее. Зато потом летать тебе до Космодрома, ходить по выходным в Космозо, есть мороженое из автомата – свидетельствовать мир, победивший всякое зло. Об этом финальный спич Селезневой про повзрослевших советских школьников, которые за следующие 100 лет без зазоров встроятся в образцово-показательное будущее, дружно создадут его монолитный костяк. 

Прослеживать ключевые моменты истории, наблюдая за подрастающими и матереющими ребятами за партами – компактная и при этом эпическая драматургическая композиция. Школьное детство, как тревожный сон, начало начал, некий общий знаменатель в биографии. Все мы вышли оттуда – но почему мы вышли именно такими, и как из похожих когда-то на первосентябрьской линейке детей стали такими убийственно разными? Школа сама по себе является нормативно регулируемой средой, способствующей стихийной и жестокой социализации. Тут роли не меняются и никуда не уходят, остаются неколебимы вне зависимости от того, чей портрет висит в условном «красном уголке» - поэтому в пьесе Беленицкой кольцевая композиция, категоричная присказка классной руководительницы Ады Сергеевны про двоечников и отличников - это не элемент «пионерской» эпохи, а традиционное устройство школьной системы. И не только школьной, просто она лакмусовая бумажка в этом государстве, с нее все начинается, ею и заканчивается. 

Эта оптика взгляда на историю есть у польского драматурга Тадеуша Слободзяника в пьесе «Наш класс», когда драматург сначала дает картинку начального класса, где вместе учатся поляки и евреи, нежно дружат, трогательно влюбляются, хохочут, дразнятся, а потом возникает следующая сцена из очень скорого будущего. 30-е годы, боль, предательство и страх за себя. И те же герои с теми же именами, но теперь по разные стороны правды и морали. Драматург ведет героев-однокашников из самого невинного возраста и невинного времени по руинам 30-годов, потом по военным и послевоенным реалиям, охватывая почти вековую историю страны и ее свидетелей. 

Школа, притом как у Беленицкой советская, вышколенная и формалистская — ад, но она же — первая ярмарка человеческого тщеславия и материал для наблюдения. Тут впервые узнаются модели поведения, усваиваются нормы, ты видишь многие примеры взаимоотношений, начинаешь догадываться, что могут значить слова «подлиза» или «стукач». В любом классе всегда есть обязательный набор действующих лиц - паинька-отличник, недалекая девочка с большими глазами и томным голоском, кто-то «из простых», кто-то, кто всем нравится и с кем очень хочется дружить. Все они немножко комичные типажи с серьезными, литературными репликами, малыши-идеалисты, октябрята-внучата Ленина. Беленицкая точно и чутко понимает все эти характеры, небанально и всерьез их прописывает, последовательно отвечая на знакомый каждому вопрос «Интересно, а где теперь все мои одноклассники?» Где те, с кем мы стояли с высокими и нелепыми гладиолусами в руках, с кем пели одиозные песни о светлом будущем нашей страны.

Беленицкая с большой ответственностью заглядывает в прошлое. Может быть это происходит потому, что ее пьесы часто автобиографичны - в каком-то смысле это честная, совестливая авторская работа с собственной памятью. Попытка пережить, чтобы изжить. Она талантливо воссоздает события, с той целью, чтобы выработать новое отношение к этому самому, личному и общественному прошлому. Она всерьез, почти без иронии пишет за героев их идеалистические реплики, их звонкие и заученные правила жизни, одновременно задаваясь вопросом, что же должно происходить в голове, чтобы такие грандиозно абсурдные постулаты добровольно были встроены в речь семилетнего школьника. Как получается, что на протяжении десятилетий люди рады были верить и повторять то, над чем сегодня даже смеяться неловко. Она вставляет в пьесу долгие проигрыши советских стихотворных установок, заставляя нас слушать их убедительный абсурдный текст. 

Драматург показывает, как на протяжении осознанной жизни формировались убеждения, как укреплялся глухой цинизм, как исторической фикцией оказалась вера в перемены - обращает нас всех назад, указывает на тот промежуток времени, по которому теперь заведено нежно ностальгировать, но который не принято обсуждать как упущенную возможность что-то изменить. Коллективная работа с памятью как событие не случилась, а 90-е кажутся веселым разноцветным временем со смешными песнями и цветными лосинами. 

Эта ретро-рефлексия «посмотреть назад, чтобы понять, как жить вперед» оказывается свойственной женскому художественному взгляду. На вопрос «что такое мы пережили» и как с этим опытом жить дальше - пьеса-хроника Ольги Мухиной «Олимпия», или фильм Натальи Кудряшовой «Пионеры-герои», где взрослые уже люди подвисают на флешбэках из детского и неколебимого авторитетного прошлого. У Беленицкой нет тоскующих инфантильных взрослых, нет грустного взгляда назад, но есть очень живые герои, которые в каждом новом действии взрослеют, сталкиваются с монолитной действительностью и больно об нее бьются. 

Мы счастливей всех на свете.

Мы летаем до Луны,

Хорошо живется детям

Нашей солнечной страны.

Нина Беленицкая, драматург, автор пьесы: Для меня самая главная эмоция, та, которая была тогда и она все ещё сильно во мне жива. Я пересмотрела программу «Намедни» с 85 до двухтысячного и честно говоря, я давно так не плакала. Потому что... куда? Куда все это делось, я не понимаю. И, наверное, главной движущей силой была моя собственная обида за моё поколение, которому это дали и которое не смогло удержать в своих руках. 

Елена Ковальская, театральный критик, куратор внеконкурсной программы: Чем мне нравится эта пьеса, что когда я её слышу, я вспоминаю своё. У меня, разумеется, были свои истории, но так когда-то было с Гришковцом: он рассказывает «как он съел собаку», а тебя цепляет цепочка собственных ассоциаций. Этот механизм подробного припоминания должен работать в нас долго-долго, пока мы не извлечем урока из того, что с нами произошло.

Нина Беленицкая, драматург, автор пьесы: Был у нас независимый театральный проект Театр им. Йозефа Бойса, он начался со спектакля «Демократия.doc», в котором мы с Ваней Угаровым были драматургами. Это был 2006 год. Мы не смогли написать пьесу, потому что не понимали, что происходит. И это был спектакль без пьесы. Спектакль начинался со звука, который нашёл Ваня Угаров у своих родителей - они записали его в августе 1991 года, просто звук в толпе. Мы с него начинали спектакль - он очень здорово погружал в атмосферу. Эта пьеса стала продолжением той истории

Текст: Анастасия Тарханова

Фото: Даша Каретникова