О читке пьесы Алексея Битюцких «Лёша, который устроился на работу, на которой не платят»

И об обсуждении пьесы, которое порой доходило до границ вежливости. Горячо высказывались все, кто приложил руку к состоявшейся фестивальной читке: драматург, отборщики, режиссер и прекрасная исполнительница главной и единственной роли.

Кроме мимолетной закадровой реплики, Лёша здесь не появится. Пьеса – монолог женщины о том, как ее муж устроился на работу, на которой не платят. А она от любви, сочувствия, ради денег, а может просто женской глупости, нашла себе другую работу – работу вебкам модели. Сначала танцевала стриптиз для интернет-пользователей, затем пошла дальше... Таня рассказывает, как постигает азы профессии, решает возникающие внутренние конфликты, перестает быть девочкой из розового мира, с подсказки подруги совершенствует технику и с помощью предательства все той же подруги прекращает свой модельный бизнес.

Пьеса невероятно смешная. Героиня трезво, порой цинично, порой иронично рассуждает о происходящем. Вместе с тем, чередой возникают в тексте довольно пугающие картинки – каковы могут быть пределы подобного самопожертвования ради бесцветного мужа, есть ли внутренние этические пределы или через экран компьютера тебя невидно, а значит, можно делать все что угодно?

Режиссер Сергей Шевченко (на фото) в соавторстве с актрисой Алиной Ольшанской перешагнули формат «читка»: артистка свободно общалась со зрителем, щедро комментировала текст мимикой и жестами – это был полный, законченный, понятный залу образ. Подача прочтения напоминала кино. На стене высвечен квадрат – кадр. в котором находится актриса. Листы пьесы размещены на пюпитре. Завершив очередную сцену, она брала страницу и медленно рвала на мелкие кусочки. При этом в читке удалось оставить воздух для будущих театральных воплощений пьесы.

На обсуждении раскапывали текст вширь и глубину, искали компромисс между собственным опытом и знанием, пытались понять мотивы поступков, природу и жанр, озвучивали сомнения и недоумения.

Александр Демченко, драматург: Друзья, я могу сказать, что это успех. Без всяких обсуждений. Никакой критики. Автор гениален и задает себе высокую планку, следующий текст должен быть еще выше. Пьеса постановочная. Текст универсален, его можно играть не только в театре, но и, например, в арт-пространствах, кафе. Это монолог слабой женщины, которая под воздействием обстоятельств выходит на высокий уровень. Она любит своего молодого человека и все отдает во имя этого чувства.

Анастасия Грищенко: Я подумала, что эту пьесу написала женщина.

Анастасия Косодий, драматург: Мне очевидно, что пьеса написана мужчиной. Есть моменты, которые женщина никогда бы не написала. Интересна была бы пьеса, которая изучает мир вебкам моделей – это путешествие в незнакомый мир, посмотреть срез социума, который раньше мы не видели.

Алексей, зритель: Автор очень смелый человек. Разговаривать на такую тему не каждый решится. Но текст открытый. При очередном повторе каких-то моментов, табуированных слов становится весело всем, но остроумия это не добавляется. Остроумно – это когда неожиданно. Здесь этого нет. Текст словно пытается нам понравиться, во многих эпизодах пытается нас влюбить в себя. Отдельно скажу, что мне понравилось исполнение – это было блестяще.

Екатерина, зритель: Я понимала, что текст написан мужчиной, но при этом я узнавала в нем женщин, про которых это написано, что держало мой зрительский интерес. Мне было любопытно, как автор-мужчина рассказывает о такой женщине. Сама тема острая и это вызывает сильное возбуждение аудитории. Причину трудно назвать – текст пьесы или заслуга актрисы. Мне сложно разделить. Мы смеялись и было очень хорошее движение энергии, но «пробки не вышибало». И это, мне кажется, достоинство того, что происходило в процессе читки.

Павел Михайлов, драматург: Мне понравилось все. Но хотелось подробностей в финале, чтобы они расставили точки над i. В пьесе есть что играть – это трагичная история женщины. Не хватало истории для Лёши.

Наталья Шаинян, кандидат искусствоведения, старший научный сотрудник Дома-музея Марины Цветаевой: В пьесе многие вещи распадаются. Главная проблема с героиней. С ней ничего не происходит внутренне. Она остается одинаковой на протяжении всей пьесы и не меняет ничего в себе. Даже принципиально важный вопрос, который она себе задает – зачем мне Лёша – он не находит ответа в пьесе. Во имя чего она все делает. Между героями нет диалога, близости, мы не понимаем, что между мужем и женой происходит, как они общаются. Много неясного. Обаяние сегодняшнего вечера – заслуга актрисы, захватившей зал. Атмосфера создавалась исполнением.

Евгений Казачков, драматург: Текст смелый и откровенный. Взрослым людям пора говорить в театре по-взрослому, без запретных тем. В тексте много смешного, хотя не все работает стопроцентно. Если же текст не должен быть полностью смешным, то его  драматические моменты сейчас не становятся настоящей драмой. В пьесе есть драма, но композиционно она могла быть больше.

Олег Лоевский, театральный критик, директор всероссийского фестиваля «Реальный театр», заместитель директора Екатеринбургского Театра юного зрителя: В пьесе заложена трагедия – женщина содержит мужчину. Не важна ее профессия. Подобная ситуация всегда трагедия. Монолог написан профессионально. Интересно то, как сегодня меняется отношение публичности, к отношению с собственным телом. Время открывает новый способ высказывания. Когда появился Е. Гришковец, то говорили о новой искренности, сейчас появилась новая откровенность. В пьесе снимаются табу, но за этим не возникло нового шага не в откровенности, а в осмыслении. Пьеса принадлежит к новому жанру. Это некий жанр эстрадного или клубного монолога, но это не стендапа.

Алиса Терехова, зритель: Не понимаю, что отборщиков заставило выбрать этот текст. Ничего нового, ничего важного, ничего глубокого. Как зритель, я не получила ни одного плюса. Многие люди пишут стихи, песни, рассказы, все что-то создают. Это способ обработки реальности. Создалось ощущение, что автор занимается тем же. Он обрабатывает с помощью этого текста какую-то информацию, которую он получил.

Олег Зинцов, заместитель главного редактора журнала «Театр»: Мне кажется, споры возникли, потому что пьеса провалилась между жанром стендапа и чем-то еще, неким другим жанром. Из-за этого одним в зале не хватило одного, другим – другого. Кому-то понравилась тема, но не понравилась форма, и наоборот. К стендапу отнести пьесу сложно. Ведь этот жанр подкупает зрителя личным авторским взглядом человека, который что-то прожил, пропустил через личный опыт и тем это ценно, смешно, трогательно. Здесь такого сочетания не случилось. Пьеса провалилось между жанром и нежанром.

Зритель: Значит, Александр создал новый жанр?

Анна Банасюкевич, театральный критик, арт-директор «Любимовки»: Мне нравится текст. Он обаятельный за счет обаяния героини. Есть некое восхищение драматургом перед своей героиней, потому что она самоиронична. Самоирония -  признак ума. Сама пьеса – это некий эстрадный театральный жанр. При этом слово «эстрада» не принижает качество текста. Поэтому говорить про глубины и пласты не совсем верно. Жанровая природа текста их не предполагает.

Евгений Казачков: Эпизод с мамой, который многих смутил, нужен, чтобы героиня приняла окончательное решение помогать герою не из-за денег, а потому что иначе он будет нереализованный человек. У нее меняется мотивация, она начинает ему помогать из-за того, что у него есть мечта, от которой он готов отказаться под давлением матери, которая ехала трое суток, чтобы десять минут на него строго посмотреть. Это очень точный, удачно найденный автором момент.

Есть провал пьесы между жанрами, из-за которого мы начинаем говорить о жанрах, третьих пластах, глубине. У героини нет очевидной цели произнесения монолога. Мы не узнаем, зачем она все рассказывает. Это приближает происходящее к стендапу или эстраде, где существует конвенция между зрителем и человеком на сцене: я пришел с вами говорить, чтобы рассмешить или чем-то интересным поделиться. Поскольку в тексте пьесы цель не заявлена, мы начинаем думать и искать, зачем с нами делятся этой информацией. Пьеса в этом смысле разомкнута, и мы автоматически впадаем в определенную систему ожиданий. Это устройство текста, который обращен лично к зрителю.

Сергей Шевченко, режиссер читки: Мне было интересно поработать с моно-пьесой. Я бы сделал ее терапевтической. Каждый спектакль играла бы другая актриса, чтобы это была терапевтическая история, в том числе для актрисы.

Драматург обозначил возраст героини так: «девушка\женщина соответствующего вашим представлениям возраста. Режиссер схитрил, сделав ее постарше, чем она представляется при прочтении. Героиня выросла, а Лёша так и остался 30-летним мужем с неоплачиваемой работой. При смене возраста, меняется точка восприятия пьесы, градус смеха, мудрости, познания мира.

Спор то ли с пьесой, то ли с читкой, то ли с темой, то ли с нарушением табу продолжался долго. Но если драматург, режиссер, актриса сумели задеть такое количество струн, что крошечный черный зал Театра.док содрогался, смеялся, кричал и спорил ровно столько же, сколько продолжалась читка, значит она успешно состоялась.

Текст: Маргарита Гриня

Фото: Даша Каретникова